Дмитрий Юрьевич Грецкий

Н.Благодатов

На Петергофском "Перекрестке "

Ближе познакомиться с творчеством этой группы молодых петербургских художников автору довелось на выставке «Перекресток» в петергофском дворце-музее Бенуа, еще в начале 1997 года, а первая их выставка состоялась в 1991 году, после нее – несколько экспозиций за рубежом.

Определение общего или особенного в художественных явлениях во многом зависит от временной или пространственной дистанции. С близкого расстояния подчас трудно установить, что объединяет тех или иных художников в группы, также трудноуловимо это при рассматривании без «фона», вне окружающего их «художественного пространства».

Возникшее в 1991 году петербургское творческое объединение «Сграффито» сначала казалось просто кружком друзей-однокашников, вместе обучающихся в Академии художеств. Сейчас в пестром букете устремлений художников этого поколения выявляется нечто общее более существенного характера и обладающее некоторой особостью.

Представляется, что эти общность и особость не стилеобразующего свойства, а скорее стиль отношения к творчеству и бытию, наследию и новаторству, владению ремеслом и эксперименту.
На фоне распространяющихся игровых вариантов творчество этой группы направлено к серьезности. Их следование традициям фигуративизма (что в известной мере предполагает академическая выучка) не схоластично, а полно живой реакции. Объединяет художников также возможность свободно высказываться, а то, что они такие разные, свидетельствует об их достаточно убедительном самовыражении. Поэтому имеет смысл поразмышлять о каждом из них отдельно.

Дмитрий Грецкий

Наверное, пока самый распространенный вид рисования – карандашом по бумаге. Так рисовали все, и наши художники тоже, но на выставках таких работ немного, чаще всего – минутные наброски или подготовительные эскизы. Дмитрий Грецкий делает в этой технике крупномасштабные, законченные произведения, и уже достаточно долгое время демонстрирует их на выставках. Когда автор впервые увидел его работы среди живописи, они сразу же привлекли внимание своей, как это ни покажется странным, черно-белой яркостью. Ближе познакомившись с творчеством художника, можно убедиться, что это не только эффект контраста и неожиданности, но и собственное качество произведений, основанное на точно найденной форме для глубоко прочувствованного содержания.

Большинство работ художника посвящено, если можно так выразиться, социальным будням (и выходным). Причем в картине совсем не обязательно присутствие традиционной «людской многоножки», хотя чаще всего именно она – главный персонаж. Но и там, где этого нет, ощущается ее незримое присутствие. Напрашивается простая мысль: серость и невыразительность будней решается художником в «бесцветных» техниках. Но зависимость здесь сложнее, и отношение автора к мотиву неоднозначнее. Можно вспомнить немало творцов, с ожесточением или сарказмом изображающих «железобетонную» безликую массу, или нарядные многоцветные променады, или, наконец, толпы с тщательно уловленными составляющими, индивидуальными особенностями. В какой-то степени Грецкий касается всех вариантов. Серость будней, хотя и поданная без нажима, присутствует и бросается в глаза, то там, то здесь проглядывает любование живым ритмом света и теней, изредка художник позволяет себе вглядеться в толпу, выделить жест, позу, походку и... создать настроение, которое хотя и возвращает нас на круги обыденности, но уже утепленной вниманием наблюдателя. Вряд ли это сознательное стремление снять все противоречия, скорее инстинкт художника, эстетически отзывающегося на каждое из них.

«Карандашная» графика для Грецкого, безусловно, удачный выбор, но он работал и продолжает работать в цвете. Характерно, что в некоторых произведениях его цвет монохромен: то обесцвеченный как бы слепящим светом (серия «Садоводство»), то осеренно-озелененный экраном плохого телевизора (серия «Теннисный матч в Австралии»).

Телевизионный экран вспомнился не случайно. Дело в том, что у Грецкого есть установка на документальность (отсюда работа сериями). Они не являются полиптихами, каждая работа как бы не знает о существовании другой. И, тем не менее, собранные вместе, они представляют единый процесс, развивающийся в пространстве и во времени (например, серии «От Пушкинской до Марата» и «Посещение мясокомбината»). Причем это не имитация фото-, кино- или видеохроники, а скорее скрыто-инстинктивная полемика с ними, демонстрация недостижимых для них обобщения и возможности выразительно-личного решения каждого элемента рисунка или живописи. С другой стороны, эта установка на хроникальность приводит к отстраненности художника, попытке сдержать непосредственное чувство, смирить его объективность. Оценить, насколько точно выбрана пропорция того и другого – интересная, но вряд ли решаемая объективно задача. Для каждого зрителя она своя, а насколько подвижна эта граница и в каком направлении, покажет будущее творчество.

Евгения Кац

Чаще всего человек видит то, среди чего проводит свою жизнь, интерьер домашний или рабочий. Черпающие впечатления от окружающего художники, казалось, должны постоянно обращаться к этой теме, но такое случается не часто.

Евгения Кац обратилась именно к этой тематике. Как она сама говорит, «пишу, что вижу». На ее работах – повседневность: интерьеры мастерской, кухни, натюрморты, случайно составившиеся в этих интерьерах, окна с прилипшими к ним пейзажами. В «эпохальные» времена живоописания повседневного интерьера воспринимались как вызов, позже эта тема окрашивалась стремлением к простым человеческим радостям. Сейчас она может казаться устарелой, но Е. Кац сумела ее достаточно интенсивно «нагрузить».

Из-за демонстративной обыденности ее мотивы могут казаться случайными, но их поиск представляется не менее напряженным, чем при поездках в Венецию или Индию.

Евгения Кац – художник композиции. Ее чеканный ритм проистекает и из выбора ракурса, и из реализации визуального ряда выбранного «кадра». Точность и четкость кадрировки и структурная внятность доносимого до зрителя впечатления кажется особенно сильной стороной ее произведений. Они могут показаться холодноватыми, не утепленными поэзией неопределенности. Переживание мотива здесь отодвинуто переживанием его структуры, осознанием разумно организованной основы. Поэтому автору логично не гоняться за сложными сюжетами или экзотикой, а достаточно пристально вглядеться в то, что находится рядом – ведь мир един, состоит из одинаковых первоэлементов, равно как и средства его воплощения. Эстетическая задача – наиболее просто и ясно их связать, а уже потом появляются и поэзия, и переживания.

Искусство Е. Кац содержит напряжение от этого «дуализма», поэтому ее работы полны страстью. Может быть, это не вполне сочетаемо – холодная страсть, но как-то метафорически помогает обрисовать эмоциональный тон творчества этого художника.